Попробуем и мы. Я ввожу одного новго персонажа и воскрешаю старого. Про второго и сами поймете, а что касается нового героя, то я и сам ничего про него знаю. Не буду же я что-то выдумывать о его прошлом!
Можно ли выжить, получив пулю в голову? Большинство людей, с которыми этого не произошло, ответят, что нет. Основная часть тех, с кем это произошло, вообще промолчат. Однако есть маленькая группа людей, точно знающих, что выжить можно. Именно к таким людям наш герой и относится. Среди таких, как он, встречаются два типа людей: те, кто живет, как жил, и те, кто живет совсем по-другому. Так вот он из вторых. И не потому, что ему так захотелось, дескать он выжил, это чудо, значит, пора ему изменить жизнь и служить высшим целям. О нет! Когда половина мозгов оказывается на песке, вслед за мыслью о том, чтобы засунуть их обратно в голову, приходит осознание того, что ничего из этого не выйдет, и что теперь ВСЕ будет по-другому. Это все равно, что потерять руку: как ни старайся, а придется обходиться без нее. Можно делать многое, но только одной рукой. Или без половины мозга.
Итак, наш герой сидит на песке посреди пустыни, на вид ему… Сложно сказать, сколько ему лет. Он стар, но сколько конкретно ему лет? Может, семьдесят, а может, и сто. И он глубоко несчастен. Как же его зовут? А черт, не может вспомнить! И что он здесь делает? Как его занесло в пустыню? Надо попытаться встать, а то что это он сидит на песке? Так можно и штаны испачкать. Что же он тут делает? Ведь только что был в своей лачуге, а сейчас... Теперь понимаете, о чем я, когда называю его несчастным?
- Эй! Тебе нельзя вставать! Рана еще не зажила. Подожди, я поправлю бинты, - а это девчонка. Это он ее так называет, имени то он запомнить не может. Ей около двадцати лет, наверное столько и есть. Симпатичная.
И чего это она так зашевелилась, когда он попытался встать? Ох, у него весь живот в бинтах. И когда это его угораздило? Хорошо хоть, что, судя по крови на повязке, рана далеко от всяких нужных органов и артерий. А то однажды он попал из ружья в живот одному бандиту и пробил аорту. Ужасное было зрелище. Не хотел бы он такое видеть еще раз, а тем более испытать на себе. Такое лучше забыть и не вспоминать. Забавно, да? Вещи, которые нужно помнить, ты забываешь, а те, что хотелось забыть, помнишь. Больше всего старик боится, что память окончательно ему откажет и перед смертью ему нечего будет вспомнить. А может, ему следовало умереть еще тогда, думает он.
- Не говори так! – девчонка сердито смотрит на старика. Наверное, он подумал вслух.. Как же это они оказались вместе? А может, она его дочь? Да ну, вот это уж полная чушь.
- Ты подобрал меня в одном городишке, когда я истекала кровью. Ты не помнишь? Если бы не ты, я бы сейчас была мертва.
- Вот о чем мне следовало бы подумать, так это о том, как перестать думать вслух. А ведь ты права! Как же назывался тот город? Гранд-Аррино? Нет, но что-то похожее…
- Признаться, я не хочу вспоминать об этом.
- Зато я хочу. Мне доставляет удовольствие вспоминать. Для меня это, знаешь ли, не так уж и просто. Гранд… Гранд-Рино! Точно! Как сейчас помню.
Вот ведь замечательно, что он это вспомнил! Интересно, а что стало с шерифом того города? Как его там? Мэл Кэлливотер, вроде, пытается вспомнить старик. А вообще, ему неплохо было бы сдохнуть. Может, его труп будут воспринимать с большим уважением, чем его живого? Вспомнят про меня всякое хорошее, кто-нибудь, возможно, даже слезу пустит. Потому что обычно с ним даже не разговаривают. В городах ему приходиться молча ходить за девчонкой. Могу поспорить, большинство тех людей, что смеются надо ним, понятия не имеют о том, что такое выживать в пустыне.
Он утешает себя мыслью о том, что почти все они из-за болезней и мелких тварей, что любят залазить в спальные мешки и кровати, не доживут и до тридцати. А еще, зная нравы людей, можно предположить, что над его телом не то, что не заплачут, а скорее попинают его. И старик и сам это прекрасно понимает.
Да ладно, житель пустыни, ты и сам такой. Она твердая, и челюсть болтается – вот и все, что удерживает тебя от того, чтобы поиграть чьей-нибудь головой в футбол.
А куда это они направляются?
Помниться, на его город напали. Значит, они идем за помощью. Или нет? Ему ведь тогда голову прострелили, а кровь не течет, значит, это было давно. Поздно идти за помощью. Значит, у них другая цель.
- Какого черта мы посреди пустыни? – спрашивает он и удивляется собственной смелости: вот так вскрикнуть посреди урока! А учительница… И тут он вспоминает, что давно уже не учится в школе. И ему давно не… А в каком возрасте ходят в школу?»
- Ты не помнишь? На нас напали рейдеры. Их было трое. Они хотели забрать наши деньги и увести меня к себе. Ты выхватил пистолет, и убил их быстрее, чем я успела вскрикнуть. Стрелять ты умеешь. Так что ты снова спас меня. Но один из них успел выстрелить и попал тебе в живот.
У него есть пистолет? Ну надо же! Хотя как без него в пустыне? И все-таки приятно сознавать, что ты умеешь хоть что-то хорошо делать. Пусть даже это что-то – убивать людей. А главное, когда это он спас ее в первый раз? Следовало бы сделать мир попроще, а то все так запутано.
- Только вот мне не понятно, что же здесь все-таки делаем?
- Мы идем в Джанктаун. Твоя рана никак не заживает, а там есть хороший врач, который сможет вылечить ее. К счастью, у рейдеров было достаточно денег, так что о качестве лечения беспокоиться не нежно.
- Лечения чего?
- Ладно, нам пора двигаться дальше. Ночью в этих местах небезопасно, так что лучше найти хоть какой укрытие.
Старик с неохотой встает и вместе с девчонкой, которая давно уже стала девушкой, идет на запад к заходящему солнцу, которое светило до войны и будет светить еще целую бесконечность для тех, кто все-таки несмотря ни на что остается жить на этой планете.
Молодые вечно заставляют стариков двигаться. Не дают просто лечь посреди пустыни и спокойно умереть. И, наверное, это правильно.
Важно только, чтобы у каждого старика был такой молодой…
.
.
